Можно ли уйти в минус на карте втб 24

Самые яркие и позитивные эмоции с любимой музыкой

По официальным данным, с полудня четверга, то есть с того момента, как озвучили, что стрельба прекратится 15 февраля ровно в 00:00 по киевскому времени (01:00 мск), в Донецке погибли шесть человек, в Горловке — семь, трое из них — маленькие дети. Возникает вопрос: кому и зачем понадобилась эта отсрочка, эти лишние 60 часов страшной и бессмысленной бойни? Максим Фадеев живет в Донецке, но родился по ту сторону линии фронта. Вся его семья — в Славянске, который сейчас подконтролен украинским властям. В своих фильмах Максим всегда остается за кадром, а перед камерой, опасаясь за родню, скрывает лицо, как и подробности своей прежней жизни. Фадеев не верит в то, что войну можно остановить протоколом или отвоевать мирное небо крупнокалиберной артиллерией. С тех пор как юго-восток превратился в территорию беспощадной гражданской войны, молодой человек, как и многие из здешних мужчин, ушел на фронт. Почти год он сидит с бойцами в окопах под обстрелами, но при этом не сделал ни одного выстрела и никого не убил, все снимал и снимал. Максим Фадеев уверен, что одна лишь только хроника этой бойни может обезоружить. На съемки седьмого фильма сквозь блокпосты всей самопровозглашенной республики он едет к восточной передовой, к самой горячей токе на карте боевых действий — к Дебальцеву. До окопов еще километров пять, а поселки уже гремят, словно на линии фронта. Вышедшие из боя ополченцы коротко поясняют, что происходит там, в «котле», куда уже месяц пробиваются армии народных республик. Ополченец: «У них там смерть, там ничего живого нет». Со среды на четверг, когда в Минске политики решали судьбу Украины, бойцы потеряли в ночном сражении под Дебальцевым восемь человек, вернулись и прочли в новостях: решено прекратить огонь через 60 часов. Ополченец: «Никакого перемирия, мы до последнего хотим». Когда до начала перемирия оставалось не больше суток, луганские шахтеры в маскхалатах и с оружием выдвинулись через пустые деревни по разбитым дорогам к передовой. Максим Фадеев отправился туда же. Там от него узнают, что наверху договорились. Максим Фадеев: «Какие-то опять перемирия… с завтрашней ночи, что ли…» Следом за новостями танкисты получают приказ выдвигаться, готовятся идти в бой очередные отряды пехоты. Для чего все эти жертвы, которые кажутся бессмысленными, если смотреть на эту войну по телевизору? Для тех, кто где-то в штабе, склонившись над картой, посылает их в бой, Дебальцево — это стратегически важная точка на карте, где проходит железнодорожное сообщение со всей Украиной, это связующее звено Донецка с Луганском. А для рядовых Дебальцево — просто богом забытый поселок, куда в обычной жизни их вряд ли бы занесло, но сейчас каждый шаг сюда дался такой кровью, что дальше вперед их толкает только ненависть и желание отомстить. Ополченец: «Я нигде останавливаться не буду, так что иди сразу и говори: если остановился, ты уже мертв, я отвечаю». Последний километр до передовой — сплошь мясорубка. Остаются считаные часы до вступления в силу режима прекращения огня, но артиллерия работает с обеих сторон, очередные отряды бойцов уходят в сторону Дебальцева. Шахтеры пока только готовятся к бою. Новый фильм Максима Фадеева будет называться «Дороги войны». И на них под Дебальцевым кого только не встретишь. Идет по грязной дороге казак с иконой и крестом и громко читает молитву, пока за его спиной дымится Дебальцево и гремят минометы. Хоругвеносец: «Господи Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй». Хоругвеносец спешит на подмогу минометчикам, а минометчики срочно бегут на подмогу пехоте. Некоторые бойцы еще не успели выбрать себе позывные. Есть среди них, например, Артём, просто Артём. Артём, ополченец: «Пока у нас прилетает, будем и мы отправлять». И хоть он не намерен остаться в расположении воскресным утром, на своем осколочно-фугасном боекомплекте он напишет нечто практически миротворческое и отправит его через линию фронта. Глядя на передовую Дебальцева, сложно поверить в то, что по обе стороны сегодня в полночь отступят назад. Тут и Максим Фадеев, сколько бы он ни провел в окопах, не скажет, куда заведет эта дорога войны, которая, кажется, уже не оставила многим путей отступления.